Часть IV:   НЕ УБИЙ!

 

31

 

Оповещения Конбра о принятой Комитетом координаторов дате суда над ним и его сторонниками не было, хотя прошло более чем достаточно дней. Конбр недоумевал: ведь время работало на него, а не на Комитет.

Число молодых, знавших правду о своем действительном положении непрерывно росло. Ознакомление с ней уже охватывало почти всех лицеистов и, какую-то часть пока, гимназистов. Несмотря на то, что знакомить сразу большое количество и тех и других, как это удавалось с учащимися старших стадий в лупанарах, было намного трудней.

Заполненные до отказа убежища превратились в учебные заведения подготовки пропагандистов идей возрождения гардрарского общества. Под руководством тех, кто еще на Зрыыре полностью примкнул к Конбру, скрывавшиеся там изучали труды Лима. Потом переходили к изучению книг земного философа Ларлда, ознакомлению с историей гуманистического возрождения на той планете.

В последнем большую помощь оказывал Маркд, непрерывно посещавший убежища под охраной Горгла. Еще и учивший физическим упражнениям.

 

Погр уже терял терпение. Демократия тоже должна иметь разумные пределы: не превращаться в бесконечную дискуссию о том, что допустимо, а что недопустимо – как это продолжает происходить. Особенно в такой момент, когда необходимо действовать немедленно, чтобы не оказалось слишком поздно.

Демократическая болтовня в Комитете не прекращается, а Конбр действует, и скоро невозможно уже будет с ним справиться. Уже слишком не предусмотрительным кажется свержение Децемвирата: он, по крайней мере, действовал бы решительно.

Стоит, наверно, попробовать в такой момент предложить бывшим децемвирам соединиться с ним. Авторитет их растет среди обеспокоенных нарастающей угрозой возможного неповиновения молодого поколения: должен помочь перетянуть на сторону настроенных решительно еще кое-кого. И тогда можно будет большинством голосов пленума Комитета добиться решения о суде.

 

Предварительный разговор состоялся с Гроем, бывшим Вторым Мудрейшим и фактическим главой свергнутого Децемвирата, и бывшим Пятым: остальные старшие Мудрейшие в состав Комитета включены не были. Зато были в нем все пять младших Мудрейших, продолжавших заправлять всеобщим воспроизводством.

Предложение Погра было принято с готовностью. Грой особенно был настроен еще более решительно.

– Достопочтенный Погр, надеюсь, понимает, что время уже упущено. Неизбежно придется прибегнуть к предельно крайней мере преодоления создавшейся ситуации.

– Что конкретно имеет в виду, многоуважаемый Грой?

– Что теперь придется пожертвовать уже не только студентами и универсантами, но и коллегиантами и лицеистами. Для полной уверенности, стоит и гимназистами: часть их, хотя и не большая еще, тоже заражена ненужным им знанием. Понимаю: восполнение такой потери окажется не быстрым. Но ничего не поделаешь: другого выхода я не вижу – его просто нет. Само собой, и Конбр со сторонниками тоже должен быть ликвидирован.

– Возможно, возможно. Но представляет ли многоуважаемый Грой, насколько сложно будет добиться, чтобы Комитет координации решился пойти на это?

– Если восстановить Децемвират, он колебаться не будет. Крайне желательно, чтобы тогда достопочтенный Погр тоже был в нем.

– Я подумаю.

– Надеюсь, не очень долго.

– Безусловно.

… – Не обратил внимания: ты называл его «достопочтенный», а он тебя «многоуважаемый» только? Не целится ли стать в Децемвирате Первым?

– Похоже очень. Ну, и что? Так даже лучше: он пока чист. В отличие от нас, которым многие мудрые найдут, что припомнить. Так что, ничего не поделаешь.

– Ну, ну…

 

Попытка соединиться с Гроем и бывшим Пятым оправдала себя: помогла на пленарном заседании добиться, наконец, принятия нужного решения – хоть и незначительным перевесом голосов. Непонятно только было, успели ли они так быстро перетянуть на свою сторону недостающее число комитетчиков, или… Или же уже сумели сколотить тайную группу сторонников возврата к власти Децемвирата.

Что ж: он почти окончательно готов принять предложение Гроя, примкнуть к их заговору. Но открыто лишь в случае его удачного осуществления: раньше времени – незачем.

Децемвират будет уже не совсем в том составе, что прежде: Грой постарается заменить кое-кого из старших Мудрейших своими клевретами. Но он, Погр, войдет в него не в качестве такового: лишь Первым, Наимудрейшим.

 

32

 

Итак, дата суда сообщена: ему и Лиму, о гибели которого Комитет не знал. Наверно, там полагали, что, уничтожив робот-ликвидатор, он сумел скрыться вместе со своим ребенком и Цангл. Радиограмма, оповещающая о суде, была на личном компьютере Лима, остававшимся в его доме: в убежища никакие сигналы не проходили. 

Для дальнейшего обеспечения безопасности Конбр разослал гонцов по всем убежищам: они лично оповестили о дате предстоящего суда. Передали вызов руководителям и активу срочно явиться в Первое убежище на оперативное совещание.

 

Такое количество народа не смогло поместиться в главном зале убежища. Совещание устроили поэтому в конце пещеры: там, где хранился гроб Лима и Цангл.

Понимали, что предъявление требования бойкота является в уже создавшихся условиях совершенно бессмысленным: тех, кто не признает его, стало несравнимо больше, чем сторонников существующего. Голосовать, конечно, будут только мудрые, докторанты и аспиранты: остальные лишены этого права.

И не только этого: права на жизнь, которой могут распоряжаться те, кому каждый из этих остальных безразличен. Право самому на неё теперь-то и надо будет получить. А его вряд ли вернут добровольно.

Предстоящая с завтрашнего дня борьба не будет похожа на ту, что происходила на Земле: скорей может оказаться беспощадной войной. В ней, наверно, погибнут многие. Но ведь и сейчас стольких спокойно ликвидируют каждый день!

Да: война. Предков против потомков. Оружие предков – их высочайший интеллект и грозный парк роботов. Потомки еще не обладают первым. Но более совершенные роботы, созданные их предводителем, Конбром, хотя и не столь многочисленные, способны противостоять им.

 

Конбр распределял обязанности.

Сам он явится на суд, хотя многие возражают. Считают, что этим могут воспользоваться, чтобы ликвидировать его: достаточно присутствия на суде по связи. Но он считает, что, несмотря на такую, весьма небезосновательную, опасность, его появление там воодушевит многих.

Так же, как и появление на нем в качестве свидетеля защиты Горгла, представителя потомков. Безвременно ушедший Лим успел подготовить речь, которую он произнесет. Не защитительную – обвинительную: против отбраковки с последующим убийством. Потому что суд этот немедленно перейдет в глобальную дискуссию, как было на Земле. Или же в войну: на Гардраре ведь массовое убийство является уже давно обычным делом.

Защита обоих на суде будет обеспечиваться аппаратами, которыми можно не только парализовать любые роботы, но и создавать достаточно надежное защитное поле. Дополнительно защита будет обеспечена роботами, оснащенными подобными аппаратами, у здания суда.

Управление всеми роботами поручается руководителю Второго убежища Варлху, управлявшему парком их еще на Зрыыре. Остальные бывшие зрыырцы и активисты возглавят группы скрывавшихся, изучивших труды Лима и Ларлда, которые будут проводить дальнейшую пропаганду и агитацию. Каждой такой группе Варлх будет придавать для защиты необходимое количество роботов.

– Особо предупреждаю: удерживайте, не допускайте никаких насильственных действий с нашей стороны, кроме вынужденных – для защиты. Страшно будет, если, отвечая на зверство  зверством, сотворим не меньше зла, чем те, кто совершает его сегодня.

 

– Я хочу сказать еще кое-что. Вы сейчас стоите рядом с телами самых первых потерь в наших рядах: Лима и его Цангл. Любивших друг друга, родивших собственного ребенка. Бросившихся, не задумываясь, чтобы защитить его от робота-ликвидатора: погибших, но спасших его.

Это великий пример для всех нас: только такой союз людха и людхи, семья, в котором будут появляться все дети, станет неодолимой преградой проклятой отбраковке. Без полного возрождения семьи полная наша победа невозможна. Не забывайте об этом в вашей пропаганде.

Примеру Лима и Цангл уже на следующий день после их гибели последовали Горгл и Сиглл. Они поклялись над этими телами не расставаться, создать и вырастить собственного ребенка.

Я призываю вас начать с себя: создайте семьи и вы. Послужите тоже примером для остальных.

И последнее. Вы тоже можете произнести клятву бойца в наступающей борьбе. Я не готовил текст её: желающие пусть произнесут своими словами – вслух или молча, про себя. А потом, когда будете уходить, дадим вам увидеть дочь Лима и Цангл.

… Все по очереди подходили к прозрачному гробу, с которого Конбр снял перед тем покрывало. Стояли по несколько человек возле и беззвучно, чтобы не мешать другим, шептали что-то.

А в Главном зале убежища к ним вышла Валж с ребенком на руках, и Конбр поразился, насколько сильное впечатление произвел на всех крохотный человечек, ставший его дочерью. Вспомнил: ему рассказывали, что бабушка Маркда именно показом детей выиграла такую же битву на Земле.

 

 

33

 

Здание суда было окружено кольцом вооруженных лазерами роботов. Они сдвинулись, освобождая проход Конбру и Горглу, но потом преградили его трем сопровождавшим их роботам, один из которых нес обернутый темной тканью ящик.

Состав суда был немногочислен. Всего десять обвинителей: Погр среди них. Никого, кроме самого обвиняемого, Конбра, и сопровождающего его Горгла как свидетеля защиты. Лицо закрыто маской: присутствие на суде в любом качестве – это лишь для мудрых.

– На суд вызван не только ты, обвиняемый Конбр, но и обвиняемый Лим. Почему он не явился? – спросил один из судей.

– Его не пропустили роботы охраны, – ответил Конбр. – Просигнальте им, и он появится.

Роботы охраны на входе раздвинулись, но как только робот, несущий ящик, быстро прокатил между ними, сомкнулись снова, не давая остальным двум сделать то же. Правда, они и не тронулись с места.

Вкативший в зал робот поставил непонятный ящик перед судьями. Конбр подошел и распахнул покров его: судьи увидели два неподвижных тела.

– Это Лим? Он мертв?

– Да: убит. Вашим роботом-ликвидатором. Бросившись защищать от него своего ребенка. Вместе с ней, родившей ему этого ребенка.

– Робот действовал правильно: ребенок был произведен без правильного подбора и подлежал немедленной ликвидации.

– Они не дали убить его.

– Но его, всё равно, следует ликвидировать.

–  Теперь это мой ребенок: я не дам.

– Это  лишь добавит лишний пункт обвинения тебе, а их и так немало.

– Я готов их выслушать: все до единого. Но я требую включение прямой глобальной трансляции.

– Какой смысл? Только отвлекать людхов от работы. Достаточно, чтобы ознакомились с записью в удобное для них время.

– Я настаиваю категорически. Чтобы видели и слышали все – не только мудрые. Иначе этот суд перестает иметь всякий смысл.

– Не будем спорить понапрасну: я готов поддержать  просьбу … – вступил в спор Погр.

– Требование, – сразу поправил Конбр.

–  Требование, так требование. Готов поддержать требование обвиняемого. Прошу включить прямую трансляцию.

– Ну, что ж: как хотите. Тогда приступим. Достопочтенный Погр: предъявите обвинение.

 

– Высокочтимый суд и уважаемые мудрые! – начал Погр. – Прежде, чем предъявить выдвигаемые нами обвинения к тем, кто пытается разрушить основы гардрарского общественного строя, я должен ознакомить с предысторией  этого.

Я с ней знаком более многих: исходный момент её – это повторное появление землян на Зрыыре. До него мы не имели представления об их общественном строе, хотя и знали о том, что несколько их высаживались до нас на этой планете и, мало того, сумели сделать её пригодной для обитания на ней.

Об их будущем появлении на Зрыыре, который они именовали Землей-2, узнали по записи, оставленной ими. И когда они, действительно, вновь появились, нам удалось установить связь с ними. Управлявший тогда Гардраром Мудрейший Децемвират – из-за отсутствия полных знаний о них – не счел нужным препятствовать им поселиться на той планете рядом с нами. Правда, мы были готовы ко всему – но не к тому, что, действительно, представило для нас невероятную опасность, какой мы никак не могли предполагать.

Всё поначалу казалось в них куда примитивней, чем у нас. Не только их уровень знаний, но и их общественное устройство. Подобное тому, которое существовало у нас страшно давно. Их семьи – союзы мужчины и женщины, создававшиеся для рождения самими интеллектуальными их женщинами детей. Полное отсутствие рационального разделения на способных и неспособных   к интеллектуальному труду. Сплошной атавизм – с нашей точки зрения.

Но это неожиданно оказалось, всё-таки, привлекательным для одного из нас: историка и философа Лима. Который посчитал наш прогресс регрессом, обусловленным нашим социальным строем. Первый бросившийся навстречу высадившимся на Зрыыр землянам. Ставший без конца общаться с ними. И даже перенявший кое-что у них: постоянно живший с примитивой Цангл.

С этого всё и началось. Вот: они лежат здесь. Мертвые: им уже невозможно предъявить обвинения. Хотя вина его огромна. Наверно, более чем оправданно было бы ликвидировать его еще тогда, а не предумышленно сейчас.

Ему постепенно удалось заразить своей симпатией координатора Зрыыра Конбра. Каким-то образом они узнали, что еще совсем недавно социальное устройство землян в чем-то уже напоминало наше, но появились те, кто предпочел возврат к существовавшему когда-то.

Это были как раз те, кто впервые прилетал на Зрыыр: тоже историк и философ Ларлд, гениальный земной физик Дангкх и женщина-эколог Эгхья. Ларлд погиб на Зрыыре, но оставил после себя книгу, которая сыграла главную роль в пропаганде атавистических взглядов и на Земле, и среди находившихся на Зрыыре гардрарцев. Дангкх и Эгхья вернулись на Землю и начали там глобальную борьбу за осуществления возврата к прежнему. Она почти закончена: их победой.

Прилетевшие во главе с сыном Дангкха и Эгхьи, тоже Ларлдом, были уже живущими, как когда-то их дальние предки. Среди них не было ни единого «неполноценного», как назывались земные примитивы. Вскоре после прилета многие женщины, все как одна интеллектуалки, забеременели и начали рожать детей, которых собираются сами растить вместе с мужчинами, своими семейными партнерами.

Как оказалось, то же самое собирались сделать и Лим со своей Цангл, которую стал зачем-то учить грамоте и счету. Началась пропаганда атавистических земных взглядов. Затем Конбр убедил землян доставить его вместе с остальными на Гардрар.

Но мы возвращались сюда совсем не для того, о чем мечтали атависты – Конбр и Лим с горстью сторонников. Мы только стремились восстановить справедливость: вернуть похищенные авторства действительно сделавшим открытия. И этого добились. Была восстановлена демократия. Будет в ближайшее время устранен один из главных стимулов преуспеть любой ценой: группы и номера в них. Учитывая, сколько времени прошло после  нашего возврата, и что мы действуем с предельной осторожностью, сделано не так уж мало.

Но мы не собираемся что-либо трогать в нашем социальном устройстве, которое является предельно эффективным в основной деятельности людхов: научно-исследовательской, познающей природой, овладевающей её тайнами – чтобы выполнять основное – по-нашему, единственному – назначению человека.

И на Земле есть те, кто понимают это. Проигрывающий, к несчастью, борьбу с земными атавистами гениальный генетик Йорг дал самое точное определение, которое я не устану повторять. Вот оно:

«… взгляды Ларлда основаны на атавистических представлениях о природе человека. Они – забывают о главных целях, о высшем смысле существования людей: все более глубоком познании природы и превращении себя в силу, своей организующей деятельностью противостоящей энтропии».

  

Теперь перехожу к самим обвинениям.

Первое, в чем обвиняется Конбр: именно в навязывании атавистических взглядов – деятельности, направленной на стремлении повернуть историю назад. Понимая, что мудрое общество никогда не поддержит его, он предпочел опереться на немудрую еще молодежь.

Но каким способом? Абсолютно недопустимым: сообщением им о существовании отбраковки наименее способных. То, что для их же блага строго хранилось от них в секрете: чтобы они спокойно могли набираться знаний и не мешать выявить самых способных из них – тех, кто станут мудрыми. Безболезненно уйти из жизни отбракованным: не стать ненужной обузой мудрых – интеллектуальной    квинтэссенции человечества Гардрара, соответствующей тому, для чего, по определению Йорга, предназначен человек.

Ликвидация отбракованных, не превосходящих современных суперроботов, а потому совершенно ненужных, согласно взглядам возглавляемых Конбром атавистов считается жестоким зверством со стороны нас, мудрых. Но ведь не щадя их, мудрые не щадят и себя: это атависты не замечают. Разве мудрые не ограничивают срок своей жизни, хотя с помощью пересадки головы на тело примитива-донора могли бы вдвое удлинить её. Но, понимая, что более частая смена поколений обеспечивает появление свежих мозгов, свободных от въевшихся представлений, они отказали себе в этом – от еще одной жизни. Сознательно: к чему молодые умы неспособны.

Молодые не способны и ко многому другому. В первую очередь, к самодисциплине: кто справится с разрушительными их действиями, если они выйдут из-под контроля даже Конбра, надеющегося возглавить их? И что тогда? Не сдерживаемые никем, они нанесут всему – науке, производству, самому образованию – непоправимый ущерб. Обвиняемый Конбр не хочет ни осознать, ни признать это неизбежным следствием его безответственных действий.

То ли он не понимает, что горящая жаждой мести молодежь рванется уничтожать тех, кого считают виновниками того, что они не имеют права жить полный срок – только мудрые. Начнут истреблять золотой фонд нашей планеты.

Кончиться это может полным взаимным истреблением мудрых и молодежи: всех людхов. На планете не останется никого, кроме роботов и примитивов. Кто-то другой тогда когда-нибудь прилетит и заселит её. Кто? Не земляне ли, в чьи планы как раз и входит тайное желание заселить кроме Зрыыра, которую называют Землей-2, еще одну планету? Сделать Гардрар своей Землей-3?

И возникает вопрос, не постарались ли они коварно с этой целью повлиять на обвиняемых Конбра и Лима?

 

Перехожу к следующему пункту обвинения – исключительно Конбра, поскольку Лим уже мёртв.

Противодействие его роботам, выполняющим порученные действия, используя неизвестный аппарат. Изобретенный, видимо, самим, но не зарегистрированный. Предположение, что он мог быть им получен от землян, кажется слишком сомнительным: у них не тот уровень.

Первый факт такого противодействия связан с предотвращением ликвидации двух универсантов, чьи усиленные попытки связаться с бывшими соучениками не вызывали сомнения, что кто-то сообщил им – вероятней всего, сам обвиняемый – что те были отбракованы. Универсанты после этого больше в университете не появились: исчезли сразу. Ничего другое, кроме того, что их скрыл где-то именно обвиняемый, предположить невозможно. Исчезли и роботы-ликвидаторы: то ли были полностью уничтожены, то ли похищены обвиняемым.

Позже подобным же образом исчезло уже значительное число учащихся институтов, университетов, колледжей, лицеев и даже гимназий. Скрывающихся в секретных местах, месторасположение которых определить не удалось.

Обвиняемый Конбр воспрепятствовал также ликвидации ребенка, рожденного примитивой от мудрого в нарушение принятого генетического подбора. Робот-ликвидатор в этом случае был разрушен.

Кроме того, обвиняемый Конбр категорически отказался передать этого ребенка для положенной ликвидации. Неизбежно сделать вывод, что именно для этого ребенка им или его клевретами была похищена примитива-кормилица. Что дополнительно усугубляет тяжесть совершенного ранее.

 

Комитет координации, предъявляющий названные мной обвинения, требует объявления бойкота Кжонобатырду, он же Конбр. В случае нарушения бойкота дальнейшего ужесточения вплоть до крайней меры: физической ликвидации.

Учитывая то, что второй обвиняемый, Лардимфр, он же Лим, уже мёртв, то применить к нему только закрытие доступа к его книгам в Центральном архиве как играющим деструктивную социальную роль.

Я сказал всё.

34

 

– А теперь я скажу, – сразу заговорил Конбр. – Тоже начну с предыстории: иначе вы не всё поймете. Но постарайтесь как-нибудь.

Я принадлежу, пока вы еще не успели отменить после долгих сборов нумерацию мудрых, к достаточно высокой группе. Занимаю в ней один из первых номеров.

Сделанные мной открытия давали право перейти даже не в следующую группу, а через несколько сразу. Опубликовал их в Центральном архиве, но вместо регистрационных сертификатов получил неожиданное: авторство ловко присвоил себе один из младших децемвиров,  став Пятым Мудрейшим. Я захотел восстановить справедливость в отношении себя, но был обвинен в клевете на Мудрейший Децемвират и выслан на Зрыыр. В качестве особой милости Пятого Мудрейшего даже на должность координатора планеты.

Не обида мучила меня: заявляю совершенно твердо – нет. Страшное понимание, что главным для мудрого, современного ученого, может быть не само сделанное открытие. Совсем другое: бессовестное занятие места повыше в нумерации. Любым путем: даже присвоением чьего-то авторства.

Это преследовало меня, вызывало не до конца осознанное сомнение в окончательной правильности устройства нынешнего общества. Единственное, с чем я был не согласен: в остальном тогда был, как все.  Да и занятый своими исследованиями, я всё меньше стал думать об этом.

Лим, как и всем, казался мне странным и не вызывал особого интереса. Непонятно было, почему улыбается: ведь не ребенок. Непонятно было и чем он занимается: какой-то историей древнего общества.

 

Потом неожиданно прилетели земляне. Мы установили связь с ними, отправив им ракетой боксы-переводчики,  и они послали на Зрыыр небольшой корабль для установления непосредственного контакта с нами.

Мы настороженно встретили их. Опасались, что явятся, чтобы потребовать покинуть планету: поэтому стояли наготове роботы с лазерами и отражательные ракеты. Их было всего трое;  один из них тот, кто родился на той планете.

Лим первый пошел навстречу им, улыбаясь. Но я помешал ему первым заговорить с ними: мне, координатору планеты, казалось недопустимым нарушением субординации. Земляне вели себя миролюбиво, но странно: брали зачем-то нас за руку и пожимали её. Случайно удалось выяснить, что помимо более низкого уровня их научного и технологического развития, социальное также сильно отставало от нашего: так тогда счёл я.

 

Мудрйший Децемвират не счел нужным возражать против их заселения планеты, и они смогли беспрепятственно высадиться. С помощью нашей техники, они смогли быстро построить все необходимые им здания и сооружения. Установившиеся отношения с ними не вызывали в нас неудовольствия.

Но мы смотрели на них сверху вниз: считали гораздо примитивней себя. Многое в них казалось таким нелепым, занятия – связанные с неоправданным расточительством времени. Их собрания, чтобы вместе есть, петь и двигаться под наборы модулируемых звуков. Их представления чужих историй. Физические состязания. Особенно их совершенно отсталый способ собственного воспроизводства: рождение самими детей в ячейках из мужчины и женщины – без использования примитив-рожениц и строгого генетического подбора.

 

Но вскоре удалось узнать о землянах гораздо больше того, что видели.

Общаться с ними приходилось с помощью боксов-переводчиков: ни мы не могли произнести звуки их речи, ни они – нашей. Зато совершенно неожиданно заговорил по-гардрарски самый молодой землянин, Маркд. Чем вызвал во мне к себе уважение.

Общаясь с ним, обнаружил немалые способности и уровень знаний: появилось желание попробовать познакомить его с науками Гардрара. Благодаря поразительному усердию, он делал прекрасные успехи. От него-то я случайно и узнал о существовании на Земле еще совсем недавно общественного строя, подобный нашему: с разделением на мудрых и примитивов.

Мне тогда еще было непонятно многое у землян. Но это уже понимал Лим, гораздо больше меня общавшийся с ними. Поэтому я решил ознакомиться с его книгами, через них пытаясь тоже прийти к пониманию этих людей. Узнал, что и наша история, как и их, тоже не была простой.

А потом Лиму рассказали в подробностях о недавних событиях на Земле. Как у нас в начале разделения, делились они на интеллектуалов и «неполноценных», примитивов. Разделение произошло у них в эпоху острого научного кризиса. Интеллектуалам, напряженно трудившимся, чтобы выйти из него, использование непригодных к интеллектуальному труду как «неполноценных» показалось лишь оправданной мерой освобождения их времени  и подкрепления разрушенного трудом здоровья.

Первыми, как у нас, использовали «неполноценных» женщин для вынашивания и рождения детей. И тоже исчезла семья: сделалась беспрепятственной отбраковка малоспособных. Последовало использование их для чего угодно. Доноры-смертники употреблялись в качестве источника всяческих органов для пересадок их интеллектуалам, хирургического ремонта их. Еще для  использования мозга в биокиберах. Для проведения опытов и для секса.

Появились и потомственные «неполноценные», но в весьма ограниченном количестве. Потому что социальное разделение на полноценных интеллектуалов и малоспособных «неполноценных» оправдывалось лишь тем, что отсутствие у последних достаточных способностей было просто их бедой, против которой у человечества еще не существовало средств. Превращение в них отбракованных являлось, всё-таки, способом их использования, а потомственные «неполноценные», более качественные, снова сделали бы тех никому не нужными.

 

Кризис продолжался – интеллектуалы напряженно трудились, не щадя себя: не щадя и «неполноценных». Но незадолго до его окончания появился тот, кто обнаружил несправедливую суть разделения земного человечества на две неравноправные социальные категории. За счет сравнения предыдущих эпох на Земле с современной ему; основываясь на былых этических взглядах.

Понимал, к чему может привести подобное разделение: царству сверхсовершенных роботов, фактически заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся “неполноценных”. Именно к тому, что, как оказывается, существует у нас, нынешней гардрарской цивилизации.

Имя этого землянина: Ларлд. Он был, как наш Лим, историком, философом – гениальным мыслителем.

 

Но кризис на Земле кончился – благодаря эпохальному открытию его друга, физика Дангкха. Только само ничего не могло измениться.

Радикальным средством ликвидации отбраковки, знал Ларлд, могло быть только возрождение семьи: родители ни за что не дадут сделать собственных детей «неполноценными». Нужно подать пример её создания, рождения в ней ребенка. А на Земле это пока невозможно. Но открыта планета, подобная их Земле: туда отправляется он вместе с Дангкхом и женщиной-экологом Эгхьей для подготовки её для последующего заселения землянами. Он погиб там, но они, став его единомышленниками, вернулись на Землю с двумя детьми. Продолжили начатую им борьбу и уже почти добились полной победы.

 

35

 

– Ты закончил уже свою слишком длинную предысторию, обвиняемый Конбр? Кому это нужно знать: нам? – прервал его один из судей. – Что надо, мы и так знаем. А больше знать не хотим.

– И не надо: говорил не для вас, – отпарировал Конбр.

– Для кого же?

– Для тех, кто должен голосовать: принять или отвергнуть предложенный вами приговор.

– Мудрых?

– Да: они слышали, что я сказал. Пусть и они знают: а вдруг найдутся такие, что не омертвели, как вы.

– Ты ведешь себя не как обвиняемый: как будто обвинитель здесь ты.

– Вот тут ты прав: я пришел не оправдываться – обвинять.

– Забыл, что это суд над тобой, а не над кем-то еще?

– Нет. Но это суд, когда меняются действительные роли участников его.

– Но кто поддержит твое обвинение? Мудрые? Никогда!

– Увидим. Я же сказал: а вдруг найдутся такие. Но решать на этот раз будут не только мудрые.

– Да? Кто же?

– Те, которые уже не хотят, чтобы их безжалостно убивали.

– Эти сопли?

– Их много больше, чем вас: вы утоните в этих «соплях». Хватит: я требую, чтобы меня больше не смели перебивать.

 

 – Дальше от землян перейду к нам. Наш социальный строй был гениально предсказан в главном Ларлдом. Но лишь в общих чертах: подробности для него были несущественны. Зато существенны для нас: живущих при таком строе.

Итак: огромное множество сверхсовершенных роботов, оснащенных искусственным интеллектом, во главе с немногочисленными гениями, которыми, наверно, могут считаться наши мудрые, и строго потребное этим гениям количеством умственно выродившихся “неполноценных”.

Действительно, роботов никак не меньше, чем было когда-то людхов. Гениев – капля по сравнению с ними: 1 миллион против 10 миллиардов. И точно в таком же соотношении становящихся ими к числу появляющихся на свет: лишь один на 10 тысяч. Отбракованные по признаку уровня способностей почти все за ненадобностью ликвидируются, что тоже было предсказано Ларлдом.

Для наглядности продемонстрирую таблицу примерных расчетов. При названной ранее численности мудрых, соотношении становящихся ими к рождаемым, средней продолжительности жизни мудрых около 100 лет, из которых 30 уходит на образование, число ежегодно рождаемых должно быть чуть больше 140 миллионов, из которых остается на восполнение лишь около 14 тысяч.  Дополнительно получается, что требующееся число примив, которые вынашивают и рожают, затем кормят грудью и ухаживают до года  за ребенком, что занимает почти два года, не меньше 280 миллионов. Вряд ли Ларлд представлял, что их будет так много.

Для простоты отбраковку пока посчитаем приблизительно одинаковой по всем 10 трёхгодичным стадиям: она составляет 60 процентов. В результате почти 94 процента детей отбраковывается еще на первых трёх стадиях. И убивается! Как показывают цифры, отмена отбраковки сразу спасает более 400 миллионов нашего потомства от новорожденных до студентов специализированных учебных институтов.

 

Отбракованных докторантов и аспирантов не ликвидируют физически: делают из них что-то среднее между роботами и мудрыми. В основном, педагогами, поручая им работу, как считается, недостаточно высокого, хоть и интеллектуального, уровня. Вот что написал о них Лим:

«Педагогами разных стадий обучения становилась значительная часть отбракованных аспирантов и докторантов. Тех, которые в отличие от отбракованных на всех предыдущих стадиях не подвергались ликвидации.

 Не ставшие мудрыми, вследствие чего не допущенные к научной работе, позволяющей добиться славы и авторитета, считали себя глубокими неудачниками. А потому почти всегда ненавидели ту работу, из-за которой их оставляли живыми.

И с ней тех, кто был им поручен. Притом, что именно ими решалась окончательно дальнейшая судьба каждого ученика, хотя те совершенно не знали о последующей ликвидации отбракованных. Не так уж редко не в соответствии с объективными результатами успеваемости, фиксируемыми учебными программами компьютеров. И получалось, что вместо наиболее способных переходили на следующую стадию сумевшие каким-то образом расположить к себе педагога: льстецы, ябедники.  Что является причиной постепенного снижения общего интеллектуального уровня становящихся «мудрыми».

А теперь о самих учащихся: какими могут и, потому, становятся они при такой системе, когда каждый отдельный из них является лично никому не нужным? Когда с самых ранних лет может рассчитывать лишь на себя в условиях, когда он никем не защищен от столь нередкой жестокости окружающих его? Педагоги своим безразличием поощряют его быть тоже жестоким – и таким он уже остается и дальше.

Поневоле в таких условиях вырастает эгоист на всю жизнь. Он не сможет радоваться чьим-либо успехам – только своим: чужие вызывают у него зависть и ненависть. Не рассчитывая никогда ни на чью помощь себе, не станет и сам никому оказывать её.

Современный мудрый и не делится ни с кем своими идеями и соображениями, боясь, что кто-то еще воспользуется ими. Тщательно скрывает результаты работ, пока не зарегистрирует их. Оценка их даст ему возможность уменьшить свой номер или даже перейти в более высокую группу: удовлетворить своё тщеславие, почувствовать своё превосходство над кем-то. Поэтому-то совершенно исчезли прежние совместные обсуждения, широкие дискуссии, во время которых рождалось столько плодотворных идей.

Но можно ли удивляться этому, когда оно культивируется с самого детства: существованием занимаемых каждым номеров? Когда всячески поощряется стремление – не важно, какой ценой – опередить другого?».

 

Во что превратились мы, кичащиеся своими научными и техническими достижениями мудрые? Подчинившие себя и всё вокруг цели, которая ложно понята как единственная оправдывающая существование мудрой жизни во вселенной. Только наука и кажущаяся всесильной власть разума.

А, по сути, ставшие всего лишь живыми роботами, лишенными иных чувств, кроме разъедающего сознание тщеславия. Утратившие все прежние духовные богатства; забывшие, что такое красота. И многое другое.

Прилет землян напомнил нам обо всём этом. О музыке, прекрасных картинах, замечательной литературе, театре. Красоте нашего жилища и одежды. О физической красоте мускулистого мужского тела; влекущей красоте женского лица, фигуры, груди – того, что сохранилось от былых людхов только у примитивов и примитив.

Что ждёт нас, если мы, ушедшие, в отличие от землян, слишком далеко по гибельному пути, не осознаем всю ошибочность творимого сейчас? Не остановим разрушительный процесс уже почти на краю? Если начавшийся научный регресс, обнаруженный Лимом, не сможет остановить приближение к нему, и возрастающее совершенство роботов продолжит повышение требований к способностям мудрых, становящихся всё малочисленнее? Искусственный интеллект роботов тогда догонит человеческий, и они могут исчезнуть совсем.

 

– Надеюсь, эта патетическая нота твоего нетрадиционного выступления является заключительной? – снова не выдержал тот же судья.

– Не сметь! Я сказал: не сметь меня перебивать! – прикрикнул на него Конбр. – Я лишь изложил диагноз болезни, которую срочно необходимо лечить. Сейчас изложу, как. Нравится или нет: но выслушать придется.

Годится ли то же лечение, что применили земляне, первыми поставившими диагноз? Не совсем, конечно: мы слишком давно прошли их стадию болезни. Они еще не дошли до умерщвления отбракованных и использования исключительно потомственных «неполноценных». Поэтому отмена отбраковки у них лишь восстанавливала человеческие права этих их примитивов.

У нас отмена отбраковки сохранит в первую очередь потомство мудрых. Отбраковка примитивных, проводимая в самом раннем возрасте, несравнимо меньше в процентном выражении. А первых, как уже говорил, сразу спасается около 400 миллионов.

Отмена отбраковки будет иметь и другие положительные последствия: огромные. В первую очередь в системе образования: потому что педагогами станут те, для кого их специальность, как положено, будет собственным призванием. Именно они, а не отбракованные докторанты и аспиранты, озлобленные тем, что не стали мудрыми: ненавидящие свою профессию и, с ней, учеников. Те, кто сменят их, будут, несомненно, относится к ним иначе. Стараться всячески способствовать достижению ими успехов в учебе и воспитанию положительных качеств, не менее важных, чем знания: доброжелательности, терпимости, коллективизму.

Чтобы, получив полное образование, думали о самой науке, а не  об обретении личной славы. Не таились, как нынешние, друг от друга: дружно обсуждали со своими коллегами возникающие общие проблемы, участвовали активно в творческих дискуссиях. Наверняка, даст это огромный результат: остановит наступивший регресс – уже без угрозы исчезновения человечества.

Но всё это может быть прочно гарантировано только рождением детей в семьях. Окруженные любовью родителей, они уже не будут напоминать одиноких зверенышей, которых третируют и унижают нынешние педагоги, распускающие не так уж редко и свои руки. Поэтому возрождение семьи является непременной социальной необходимостью.

Необходимо будет также как можно скорей вернуть в нашу жизнь забытые ценности. Пусть опять войдут в неё искусство и радости любви и дружбы. Пусть станет она веселей и ярче.

 

36

 

 – А теперь послушайте одного из тех, кто уже не хочет, чтобы их продолжали убивать. Сними маску, Горгл, и скажи им об этом.

– Горгл? Не мудрый – подлежавший ликвидации? – взвился один из обвинителей, бывший младший децемвир. – Как посмел недолюдх явиться туда, где место лишь мудрым? А впрочем, хорошо: на этот раз не уйдет от положенного.

– Не советую пробовать, – предупредил его Конбр. – Забыл, что справляемся с любым роботом? Так что не пытайся.

Но бывшего децемвира уже было не остановить: нажимал на радиобраслет. В зал ворвался робот – устремился к Горглу. Но вдруг застыл: Горгл поразил его импульсом излучения своего аппарата.

– Убедился теперь? Вот так же сможем справиться с ними дальше, – крикнул он децемвиру, срывая с себя маску. – Вы ничего со мной не сможете сделать: я заставлю вас выслушать меня.

– Говори, Горгл: они будут слушать тебя.

– Да, я один из тех, кто уже не хочет, чтобы нас продолжали убивать. Вы уже не станете отрицать, что делаете это: только что обвинитель Погр сам подтвердил, что это так. Якобы для нашего же блага в строгом секрете от нас: обманывая ложью о переводе в другое учебное заведение.

– Кто сообщил тебе? – прервал его децемвир.

–  Не ваше дело: у нас свои секреты. Скажу только, что нам было трудно поверить. Педагоги не были добры с нами – обращались довольно жестоко: но чтобы такое?!

Только нам подсказали способ проверить, правда ли это:  вызывать тех, кого «перевели в другое учебное заведение». Ответов на вызовы не было: не одного. Значит, правда!

Но нас засекли на этих вызовах: после десятого вызова я слышал только свист. А потом нас попытались убить: почему? Я и моя подруга были самыми успевающими в своей группе: нас никогда не «переводили в другое учебное заведение». А Конбр предвидел угрозу такой опасности для нас: появился в месте нашей встречи вовремя и парализовал роботов-ликвидаторов. Потом спрятал нас в безопасном месте.

Благодаря ему мы увидели землян. Нас поразили их человечные взаимоотношения, так сильно отличающиеся от наших. Единственный подросток их ничуть не походил на наших – как правильно сказал Конбр – одиноких зверенышей. Привыкший не к третированию педагогов, а к любви родителей, на которую он отвечал своей любовью. Счастливый. Веселый.

А мы, привыкшие расти, отбиваясь от жестоких выходок своих сверстников, с каждой следующей стадией становимся всё озлобленнее, агрессивнее, угрюмей. Если – не всегда из-за высоких только своих способностей – удается до конца избежать отбраковки, становимся вами: сверхспособными – и безжалостными. Даже если не все вы принимаете участие в нашей отбраковке, которую завершают роботы-ликвидаторы, и даже не все знают, чем она заканчивается: тем просто это безразлично.

 

Зная уже правду, мы хотим потребовать ответ: почему вы считаете себя вправе лишать нас жизни без нашего согласия?

– Получи его. Потому что именно мы её вам дали. Понятно? – сразу ответил бывший децемвир.

– А вам понятно, что мы не роботы, которым это совсем безразлично: их можно включить вновь. Мы людхи: у нас жизнь отбирается навсегда. Мы жить хотим: не признаем, что, дав нам жизнь, можно потом отобрать её. Несмотря ни на какие высокие цели научного прогресса в борьбе с энтропией.

Чтобы помешать вам и дальше творить безжалостное убийство большинства из нас, мы, узнавшие правду, раскрыли её и другим. Те третьим, и она стала известна уже многим. Её уже знают все студенты, универсанты, коллегианты, лицеисты, большая часть гимназистов – но скоро будут знать и все они. А это почти 45 миллионов. Без школьников: их пощадим от страшного знания. И мы лишим вас права и дальше отнимать у нас жизнь

А сколько могут отстаивать вместе с вами право на наше уничтожение? Мне дали цифры. Считаем, что все мудрые, хотя может оказаться не совсем так: около 1 миллиона. Поддержку вам могут оказать, предположительно, и все докторанты и аспиранты: это еще 400 тысяч

– Не забудь еще отбракованных их! – снова вмешался бывший децемвир.

– Не бойтесь: добавим. Это еще около 5,5 миллионов.

– То-то!

– Всё равно: всего только около 7 миллионов. Соотношение более чем в 6 раз и не в вашу пользу.

– Без учета разницы наших и ваших знаний, – не унимался децемвир.

– Она компенсируется свежестью наших мозгов. «Свободных от въевшихся представлений», как сказал только что обвинитель Погр.

– Погр сказал не только это. Еще о том, что «горящая жаждой мести молодежь рванется уничтожать тех, кого считают виновниками того, что они не имеют права жить полный срок – только мудрые. Начнут истреблять золотой фонд нашей планеты».

 – Нас возглавляет не кто иной, как Конбр.

– Ну, и что?

– Допустил ли он после свержения Мудрейшего Децемвирата физическую ликвидацию кого-нибудь из децемвиров? В том числе и тебя? Хотя на этом настаивали, если помнишь. В отличие от вас мы не хотим ничьей крови: живите, творите, но только не покушайтесь на наши жизни.

– Посмотрим.

– Это уже ваше дело. Но как ответные наши действия не исключаю: будет зависеть от вас.

 

– Надеюсь, ты закончил? – нетерпеливо спросила уже одна из судей.

– Нет, я не сказал еще о чем-то важном.

Мне и моей подруге Сиглл довелось увидеть, как бросились Лим и Цангл на защиту ребенка, ими самими рожденного. Потом Сиглл держала на руках этого ребенка, а я отправился за кормилицей для неё. И мы оба захотели, чтобы этот ребенок, которого всё еще стремятся убить, стали нашим: её и моим. И я бы сам убил любого, пытающегося его, как вы предпочитаете выражаться,  ликвидировать.

Но Конбр решил, что дочь его друга теперь его дочь: он будет растить её. И Сиглл мне сказала, что она сама родит нам ребенка: мы будем растить его и никогда не расставаться – станем семьей. Потому что она любит меня, и понял, что тоже: люблю её и хочу быть с ней вместе всю жизнь. Вам, наверно, это непонятно. А мы стали мужем и женой и торжественно отметили это с друзьями. Так делают на Земле: у них такое торжество называют свадьбой.

Мы последовали примеру Лима и Цангл. А теперь есть другие, которые собираются последовать уже нашему примеру. И потом семьи будут у всех, и в каждой появятся ребенок, детство которого будет счастливей, чем наше. Так будет!

Вот теперь я закончил.

 

37

 

– Неужели это всё? Или нам еще предстоит выслушать и примитива? – не успокоился децемвир.

– Хороший вопрос! Спасибо: я ждал его. Примитива здесь: она сказать сама ничего не сможет – вы убили её. Скажу за неё я, –  отозвался Конбр. –

Что мы, мудрые, не считающие их вполне людхами, знаем о них? Ведь даже наложниками и наложницами подавляющее большинство нас пользуемся, в отличие от молодых учащихся, крайне редко. Только те, кто имеет дело с подопытными, постоянно видит их. Для остальных они как бы не существуют.

Они существовали и на Земле: там их называли «неполноценными». Появились в эпоху острого научного кризиса, как способ использования непригодных для интенсивного интеллектуального труда для освобождения интеллектуалов от многого. Общее количество их не превышало десятой доли всех людей.

Потомственных «неполноценных», гораздо более качественных, было крайне ограниченное количество. Появление их в тех условиях вступало в противоречие с взглядом на использование малоспособных в качестве «неполноценных» как лишь на вынужденную меру в условиях существовавшего кризиса.

Нам не потребовалось никакого кризиса и никакого оправдания для превращения наших менее способных в примитивов. Потом, обнаружив, что потомственные примитивы еще лучше, перестали уже совсем использовать потомство мудрых. И стали их «ликвидировать» по мере отбраковки: за ненадобностью творящим прогресс. Без лишних эмоций: так же, как и началось.

Гениальный землянин Ларлд, предсказывая жуткий конец существовавшего у них разделения на две неравноправные категории, говорил о «строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся "неполноценных"». Это потребное количество оказалось не таким уж малым: по нашим прикидочным расчетам только рожениц не менее 280 миллионов. Точные данные об их общем количестве почему-то тщательно скрываются: так же, как и статистические данные по отбраковке.

– Совершенно верно, – с усмешкой подтвердил децемвир. – Зачем они вам? Да: скрываются. Причем так, что вашим юным хакерам бесполезно пытаться добыть их.

– Огромное спасибо за замечание. Не столь важно: будем пока считать общее количество примитивов около миллиарда. Всё равно, гораздо меньше, чем роботов всех классов интеллектуальной сложности: их почти 10 миллиардов.

 

Хочу обязательно остановиться на выражении  «умственно выродившиеся "неполноценные"»: что подразумевал Ларлд? Конечно, не то, что они стали чуть ли не идиотами, перестали хоть что-то соображать. Но если из поколения в поколение ничему не учить, освободить полностью от всех забот, людхи здорово тупеют. И всё-таки…

Несмотря на это, сохранили в себе то, что подавили мы разумом в своих стремлениях, растеряли незаметно, утратили почти совсем. То, что не менее важно, чем сам разум: человеческие чувства.

Вот лежит она здесь, недвижимая, рядом с ним, любимым своим: молчит. Но понимала она многое, недоступное для вашего понимания: не разумом, а сердцем больше. Как жалела она порой Лима: до слез – до чего, почему-то, иной раз хотелось, чтобы и меня когда-нибудь так пожалели. Как сказала ему, когда спросил он её, узнав, что она беременна, зачем ей ребенок: «Чтобы еще больше любить тебя».

– Прости, командир Конбр, что перебиваю тебя. Сиглл тоже задала такой вопрос – ей она ответила: «Чтобы мы все любили друг друга. Чтобы кормить его своей грудью, и в ней было молоко для этого. Так хорошо!».

– Это и было то, что чувствовала она, но не понимали мы: душевное тепло, любовь, жалость. Когда сами видели это – и сами испытывали?

То, что сохранили они, почти не считаемые за людхов, должно непременно вернуться и в нас. Даже только ради этого не должны бесследно исчезнуть нынешние примитивы: оставить смешанное с нами потомство.

– Ну, да: мало того, что детей в семьях плодить без соблюдения правильного подбора собираетесь, так еще и добавить в свое потомство дурную наследственность примитивов. Чтобы совсем угробить с таким трудом достигнутый высочайший уровень способностей мудрых! – снова взвился децемвир.

– Не сваливай всё на наследственность. Смогла же Цангл, хоть и с трудом, и не сразу, научиться грамоте и простому счету, когда Лим стал обучать её. Их мозг просто ослаб без упражнений: как наши мышцы. А у них есть еще кое-что, что утеряли мы: они красивей нас. Этим тоже внесут свой вклад в будущие поколения людхов.

Поэтому я буду настаивать на том, что сейчас сказал.

– Сколько же бесполезных паразитов разведется! Чем только будут непригодные к интеллектуальному труду заниматься? – снова перебил децемвир.

– Пусть живут: Гардрар прокормить сможет всех. И что-то они, всё-таки, делать смогут. Заменят роботов: пусть тех будет не слишком много.

 

– Считайте, что я кончил. Но перед уходом хочу выставить наши требования.

Первое: на голосование должно быть поставлено только прекращение отбраковки –  немедленно и навсегда. Второе: в голосовании будут участвовать не только мудрые, но и учащиеся – с гимназии по институты.

Заявляю категорически: в противном случае мы, которых вы тут назвали атавистами, результат голосования не признаем.

И последнее. Предупреждаю: любая попытка помешать нам беспрепятственно уйти закончится слишком печально для вас. Тела Лима и Цангл забираем с собой – не оставляем вам для утилизации: мы похороним их.

 

38

 

– А я выставляю требование, чтобы голосовали одни сопливые недолюдхи: от ясельных. Кто за, достопочтенные? – съехидничал перебивавший Конбра судья,  когда створки дверей сдвинулись за ненавистными атавистами.

– Не до смеха, коллега: главный атавист не переоценивал свои реальные силы, – остановил его кто-то из обвинителей.

– Если бы не его проклятый излучатель, разве выпустили их? Они уже заслужили быть ликвидированными и без нашего суда.

– Наверно, это можно было сделать и без всякого робота.

– Это как?

– Я ж говорю: без робота – его они сразу же парализовали бы.

– А то мы без тебя не видели! Как конкретно: говори.

– Задушить. Голыми руками.

– И что же ты его сам не задушил?

– Не справился бы один: видел, какие у обоих мускулы. Почти как у землян.

– Я видел, как земляне делали физические упражнения. Наверно, и этих научили.

Ни Погр, ни бывший младший децемвир в их бесполезной болтовне участия не принимали. Но на вопрос, обращенный к нему:

– Так что же будем делать, достопочтенный коллега? – ответил с усмешкой:

– Как решит Комитет координации. Простите, покидаем вас: нас там ждут.

 

– Нас там ждут?

– Где?

– Ты же сказал: в Комитете координации.

– Чтобы уйти: надоело. И здесь только болтали.

– Как там.

– В том и дело. Эти экскременты в чистом виде: дерьмократы несчастные. Совсем забывшие, что такое мудрые. Разглагольствовавшие, когда надо было действовать – немедленно, решительно. Упустили – упустили ведь время: уже почти поздно.

– Децемвират действовал бы иначе: так, как ты говоришь. Он бы сумел справиться с ситуацией.

– Если. Бы.

– Сейчас его и есть возможность восстановить.

– Каким образом?

– Подбить сопляков устроить расправу над мудрыми. Пусть даже убьют кого-то: даже лучше. Придется пойти на какие-то жертвы: не жалко.

– Спровоцировать, проще говоря?

– Говоря своими именами, да.

– И что дальше?

– Объявить, что в условиях начавшегося хаоса децемвират в обновленном составе вынужден снова временно возглавить Гардрар, чтобы спасти от надвигающейся катастрофы.

– Обновленный – это с моим участием?

– Совершенно верно.

– Под каким номером?

– Первым, естественно: в качестве Наимудрейшего. Весь децемвират так считает. Ты ведь не откажешься? Грой сказал, что у тебя было достаточно времени подумать.

– А что тут думать? Когда выбора уже нет: время и так упущено.

– Мы были уверены, что ты будешь с нами: возглавишь нас.

– Так ведь надо.

 

Децемвир был доволен: поручение Гроя выполнено. Неплохо было бы заручиться расположением Наимудрейшего. Он, хихикая угодливо, раскрыл ему тайну, известную немногим:

– Предатель Конбр не знал, к счастью, еще кое-что, за что мог бы предъявить нам обвинение.

– И что именно?

– На что употребляются ликвидированные недолюдхи.

– На что же?

– Ел ли ты, Наимудрейший, нежное желе из молодых сусов[1]?

– Почему нет: вкусное же.

– А паштет, колбасу, сосиски из них же?

– Их тоже: почему нет?

– В них нет другого мяса, кроме …

– Мяса недолюдхов, ты хочешь сказать?

– Ну, конечно. Как ты сразу догадался?

– Правильно: зачем пропадать добру?


 

[1] Домашняя свинья (лат.)

 

Up ] Часть I ] Часть II ] Часть III ] [ Часть IV ] Часть V ] Часть VI ] Часть VII ] Часть VIII ] Часть IX ] Часть X ] Часть XI ] Часть XII ]

 

Last updated 10/16/2014
Copyright © 2003 Michael Chassis. All rights reserved.