Борис Мир. Данэяф. Часть IV. Глава 33

Произошедшее заставило Их не откладыва принять меры предосторожности: используя гидропонику, разбили плантации. Из оставшихся десяти яиц вывелись лишь два цыпленка, из которых один был петушок. Но и единственная курочка дала возможность получить яйца, развести стайку. С помощью консервированной спермы дала приплод коза. Они обезопасили себя от голода.

Но единственный крейсер все же приходилось посылать на Экспресс за оставшимся оборудованием. Вначале волновались, придет ли обратно, но все обходилось, и постепенно Они успокоились.

Работали оксигенизаторы, и воздух планеты содержал уже заметное количество кислорода. Работали энергостанции, рудники, заводы; строились под "землей" новые. Добывались руды, накапливались металлы. Делались мачты, вырабатывалась пленка. Планета все больше покрывалась лесами.

И росли Дети. Попрежнему – удивительно разные. Может быть, Дочь была намного моложе. Ласковая, веселая, со звонким голосом, – общая любимица; возможно, чуть избалованная. Ее иинтересовали рассказы и фильмы фильмы о Земле.

Сын – спокойный, серьезный, малоразговорчивый. Он все так же любил возиться, делать что-то. Мог управлять многими машинами, составлять программы средней сложности. Мечтал о том моменте, когда ему разрешат самостотельно повести космический катер.

Он вытянулся и окреп. Любил спорт и движение. Поражали полное бесстрашие и какая-то особая, не свойственная остальным уверенность, с какой он чувствовал себя, ходил по этой планете.

Все-таки, родной для Них была Земля. Только там Они чувствовали себя до конца уверенно. Здесь же какая-то тревога, неуверенность как тень сопровождала Их существование. Лишь в пещере, в своем жилье под мощным каменным сводом и прочным колпаком чувствовали Они себя достаточно спокойно.

И только для Сына планета не была чужой. Не зная страха, прыгал он с обрыва в озеро, нырял глубоко, и когда голова его появлялась над водой, лицо сияло удовольствием. Мама боялась за него, но Он не считал возможным останавливать Сына, гордясь его смелостью, поощряя его.

Кислорода в атмосфере наконец стало столько, что метеориты уже не долетали до поверхности – полностью сгорали. Лишь один упал не сгорев – был слишком велик.

На беду, Он как раз находился вблизи от места падения. Он полетел туда катером: хотел осмотреть заинтересовавшее Его место – край песчаной пустыни, ограниченной горной грядой.

Воздушным вихрем Его опрокинуло на спину, Он съехал куда-то вниз, во впадину, и был глубоко засыпан оседавшим песком, поднятым воздушной волной. К счастью, Он был в жестком панцыре, который всегда надевал, отправлясь на разведку один.

Он попытался выбраться, но тонкий песок не позволял сколько-нибудь продвинуться кверху. Необходимо было за что-нибудь зацепиться, – но где ближе всего стенка впадины? Перевернулся примерно на сто восемьдесят градусов: скорей всего, она у Него со стороны спины – по ней Он съехал. Стал медленно продвигаться вперед, извиваясь как червь.

Наконец нащупал твердую стенку. Долго шарил рукой, пока не удалось зацепиться пальцами за какой-то выступ – Он начал как-то ползти вверх. Потом нащупал еще один еле ощутимый выступ.

Он поднимался – страшно медленно, затрачивая неимоверно много усилий. Несколько раз рука соскальзывала.

И вдруг стало легче. Беспросветная тьма прорвалась: верхняя часть шлема с шишаком-антенной вышла из песка. Сил больше не было. Откуда-то сверху на Него стекала струйка песка, грозя погрести его снова.

Последним усилием воли Он успел включить радиосигнал о помощи. Катер должен быть цел – он достаточно далеко: сюда Он добирался пристяжным вертолетом. Сигнал, отразившись от скал дойдет до него и, усиленный, через один из спутников связи дойдет к Ним.

Это было последнее, что он помнил: силы оставили Его.

...Сколько Он пробыл без сознания, неизвестно – но, видимо, долго. Очнулся от того, что что-то стучало по шлему. Было темно: Он, должно быть, был засыпан сверху либо снова опустился.

Стук в шлем прекратился. Дышать было очень трудно, не было никаких сил. Он не думал ни о чем, не испытывал страха: ничего, кроме какого-то полного безразличия.

Сверху доносилось шуршание песка. И вдруг в глаза ударил яркий свет фонаря на голове темной фигуры в скафандре. Он снова спал впадать в забытье.

Очнулся уже в катере. Без шлема. Прежде чем открыть глаза, жадно сделал несколько глубоких вздохов. Над Ним, склонившись, стоял Сын.

– Где Мама? – наконец сумел произнести Он.

– Дома. Что случилось, Отец?

– Метеорит. Близко отсюда, – Он с трудом ворочал пересохшим языком.

– У тебя болит что-нибудь?

– Нет, кажется. Дышать только трудно было.

Сын помог Ему сесть и стал копаться в Его скафандре.

– Регенерационный патрон не в порядке. Тебя сильно швырнуло?

– Не помню даже. А почему здесь ты?

– Я первый принял сигнал. Их дома не было: улетели на фруктовую плантацию. Раньше, чем через два часа Мама сюда бы не поспела. Ну я и не стал ждать ее, – он стал подробно рассказывать.

Он вообще не сообщил Маме – быстро надел панцырь и улетел на втором катере, оставшимся у пещеры. Подлетая сюда, нащупал с высоты Его катер и произвел посадку.

– Катер был пуст. Прикрепил вертолет, поднялся повыше и стал шарить ручным локатором. Долго: я не думал, что ты так далеко от катера. Наконец, нащупал что-то похожее, полетел туда.

Было темно, почти ничего не видно. Мой фонарь освещал только склон горы, и я сел на него. Привязал канат к большому камню, стал спускаться вниз: туда указывал локатор. Там был сплошной песок. Я послал на катер команду, чтобы прилетел аэрокар с лебедкой и инструментом, но ждать не стал: попробовал, держась за канат, отгрести песок от маленькой воронки. Я тыкал в песок длинным щупом, пока не наткнулся на тебя. Ты был не глубоко – я откопал тебя быстро и привязал к концу каната на котором висел. Аэрокар как раз прилетел – лебедкой поднял нас и перенес сюда. Вот и все!

– Ты уже связался с Мамой?

– Нет. Она еще не знает.

Он не знал, что и делать: поблагодарить за во-время оказанную помощь – или отругать? За что? Самовольный полет в катере – не шутка, конечно, но он сделал все как нельзя лучше, и за это его можно только похвалить.

– Ладно, поговорим дома, – только и сказал Он.

Что сейчас думает Мама? Отложив поиски упавшего метеорита, поднял катер; второй полетел следом, ведомый по радио.

Дурнота прошла. Он говорил с Сыном о метеорите. Катера шли над облаками; в небе сияли сразу две луны: самая большая и самая маленькая.

...Во время полета Он, так и не решив, говорить ли о том, что с ним произошло, отделался радиограммой: "Летим домой."

Он не успел дома и рта раскрыть, – Мама, возбужденна до неузнаваемости, непохожая на себя, крича и плача, налетела на Сына:

– Как ты посмел!

И вдруг сделала то, что никто никогда не ожидал: влепила Сыну пощечину.

Сын вспыхнул от обиды; Он хотел объяснить ей все, но вдруг Мальчик сам произнес:

– Мама! Мамочка! Прости: я больше не буду. – И глянул на Него: Он понял, что не надо ничего ни говорить, ни объяснять.

Мама расплакалась, а Сын обнял ее и стал успокаивать.

...Они так ничего и не сказали Маме, что с Ним тогда произошло. Но с того дня Он в полную меру почувствовал к Сыну уважение, которое зародилось еще тогда, когда он отдал Сестренке свое первое яблоко.

Сын заметно взрослел. Помощь его в делах становилась все ощутимей, утратив первоначальный характер преимущественно воспитательного средства. Он и Мама все больше обсуждали дела в его присутствии; давали ему возможность, если хотел, высказать собственное мнение.

Он глубоко вникал во все, что было сделано, делается и должно быть сделано на планете. Летал с Ним и Мамой, а изредка и один во все уголки планеты, посетил все объекты. Многое из того, что касалось природы планеты и ее отдельных частей, он помнил даже лучше, чем Он и Мама.

Ему стали поручать решение все более трудных практических задач, и он выказал способность самостоятельно справляться с ними.

Дочка старалась тянуться за Братом, хотя ей было далеко до него в этом отношении, и не только из-за одной только разницы в возрасте. Но Брат ей полностью передал уход за животными и плантациями: в этих делах почти ничего не менялось – с работой справлялись машины-роботы, и нужно было лишь вести наблюдения под руководством Мамы. Но это занятие пробудило в ней интерес к биологии.

Большую часть времени она поэтому проводила с Мамой, Сын – с Ним.

[Глава 28] [Глава 29] [Глава 30] [Глава 31] [Глава 32] [Глава 33] [Глава 34] [Глава 35] [Глава 36] [Глава 37] [Глава 38] [Глава 39] [Глава 40] [Глава 41]

[Оглавление]