Борис Мир. Данэя. Часть VIII. Глава 70

Даже частичное использование "неполноценных" – недопустимо: все – или ничего! Но предварительный анализ общественного мнения показал, что на ощутимое большинство опереться не удастся. Значит, победа программы Арга: неполной, половинчатой?

В голове Дана проносились все перипетии дискуссии, начиная с суда над Ги. Его, Дана, речь и выступления, последовавшие за ней – размывающие то, что предлагал он.

Казалось, решительные действия Дзина смогут смести Совет воспроизводства, привести к полной победе – даже Дзин и он сам поверили на какое-то мгновение в это. Но ничего подобного не случилось: защитные аргументы Йорга еще показались убедительными большинству. Он опять ожидал затяжной упорной борьбы за каждый небольшой шажок. И вдруг – Эя наносит сокрушительный удар!

Эя! До сих пор она держалась как-то в тени, сзади него. Уже второй раз потрясает она его пониманием, недоступным ему. Одного и того же.

Первый раз – при полете к Земле-2: оба они слушали Лала, но лишь она разглядела в его рассказе то, что в первую очередь сможет стать надежной преградой существованию "неполноценных".

И теперь тоже – точно определила момент применения их главного оружия – вида детей.

Эя – Мама! Всплыли в памяти почти забытые, малопонятные когда-то слова: "Ave Maria!" – Лал смотрел на Эю, впервые державшую на руках ребенка.

Матери! Они стояли за ней, каждая держала на руках своего ребенка. Остальные еще несли будущую жизнь в себе. Это была сила: мощная, неодолимая. Мадонны-богоматери: Исиды с Горами, Майи с Гаутамами, Марии с Иисусами – им поклонялись, их почитали когда-то. Они сохранили в себе силу, считавшуюся божественной.

Но был предел и их силе. Человечество еще не созрело – чтобы полностью принять одно и отринуть другое. Оба: и он и Йорг стояли на противоположных полюсах с немногочисленным количеством полных сторонников.

Значит – еще невозможно сказать, как Бранд: "Все – или ничего!" – потому что люди еще не пойдут за тобой. Вспомни: Бранд погиб в лавине с одной лишь Герд.

Что ж: придется, видимо, смириться. Программа Арга послужит временной ступенькой – полный поворот начнется с созданием СНН после отлета поселенцев на Землю-2.

Но будет ли все, как представляется сейчас? Дан вспомнил то, что когда-то сказал Лал, и на что он тогда не обратил особого внимания: первые признаки разделения человечества по уровню способностей появились еще до полного утверждения строя, основанного на полном социальном равенстве. Небольшое количество людей в условиях начавшегося массового использования роботов и сильного повышения требований к интеллектуальному труду было вообще освобождено, вернее – отстранено, от всякого труда.

Жизнь не состоит только из последовательного развития того, что уже существовало раньше. Нет. Появляются принципиально новые, вытекающие из старых, но разительно от них отличающиеся явления и заслоняют собой старые, не решенные до конца проблемы, выдвигая на первый план совершенно иные. Ведь надо дожить до того времени, когда они приступят к окончательным преобразованиям – после отлета поселенцев на Землю-2.

И вдруг сердце резануло: ведь среди них будет и его Сын! И желанный день показался страшным.

Совет воспроизводства, со своей стороны, тоже поначалу отказался поддержать программу Арга. Настроение было решительным: никто не собирался отступать. Предложение Йорга голосовать за эту программу было встречено резко враждебно: ни в коем случае! Только сохранение существующего: каждому свое. Голосовать исключительно за это – и посмотрим, кто еще победит! Далеко не все поддержат Дана, голоса могут разделиться поровну: тогда удастся возобновить дискуссию, продолжить борьбу.

Йорг убеждал не делать это: шансы на победу после выступления Эи – чересчур сомнительны. Показ детей подействовал слишком сильно: он это видел тогда. Кроме того, это подтверждали сообщения тех, кто попрежнему пытался вести контрпропаганду.

– Общественное мнение в подавляющем большинстве не в нашу пользу. Мы рискуем потерять все: необходимо, пока не поздно, воспользоваться программой Арга. Иначе снесет все существующее: как цунами.

И почти добился своего. Но незначительное меньшинство – в основном молодых, группировавшихся когда-то вокруг Милана – отказались последовать его предложению. Они поставили на голосование сохранение всего: воспроизводства исключительно с помощь генетического подбора и прежнего использования неполноценных – за счет продолжения отбраковки.

И сразу же после всемирного голосования, в результате которого программа Арга набрала подавляющее количество голосов, они вдруг потребовали вернуться к разбору обвинения, предъявленного Ги. Вне зависимости от того, что взгляды, толкнувшие его на самовольные действия, признаны сейчас большинством, в то врем они таковыми не были: действия Ги по своему характеру являлись преступлением и не могут не продолжать им считаться. Причем – тяжелейшим преступлением. Выступавший повторил требование всеобщего бойкота для Ги, о котором, казалось, уже все забыли.

Но на следующий день с протестом против обвинения Ги выступил Йорг:

– В настоящее время оно уже лишено всякого смысла. Рядом с тем, что только что произошло, преступление спасателя Ги – пустяк, о котором уже даже смешно вспоминать! – Йорг слишком хорошо понимал, что суд над Ги только придаст тому лишний героический ореол.

Голосованием обвинение с Ги было немедленно снято. А он, казалось, был этим расстроен. Огорчение его выглядело даже немного детским.

– Эх, не захотели тебя распять за веру в святые идеалы, – подтрунивал над ним Ли, для которого чувства Ги были как открытая книга. – Но ты у нас и так – бунтарь и герой!

– А! – Ги махнул рукой.

Не Ги – другой беспокоил Йорга. Милан – бывший ученик! Правда, он сдержал данное им обещание и, насколько знал его Йорг, и дальше не был способен нарушить его. Даже не принимал открытое участие в дискуссии, молчал – а ведь он знал один то, что, будучи открыто другим, могло сразу сокрушить все – никакой Арг уже не помог бы.

Но продолжая молчать, действовал. Йорг знал абсолютно все, чем занимается он в архиве Института генетики. Было организовано непрерывное наблюдение за ним, велась запись всего, что он просматривал и переписывал в свой архив.

Казалось, он нарочно занимался этим в самом Институте вместо того, чтобы взять материалы из Центрального архива – об этом бы никто не знал. Не имея возможности общаться с Йоргом, с которым лишь пару раз столкнулся в Институте, и который, как все, старательно не глядел в его сторону, Милан будто задал ему вопрос и требовал ответа.

Но усилия его ни к чему не приводили. Смутный, еле заметный след чего-то похожего на то, что он искал – разработки темы увеличения доли максимально талантливых в потомстве. Как во время поисков каких-либо материалов по исправлению – одна единственная незаконченная работа, его бывшего друга – аспиранта, то ли опять внезапно оборванная, то ли на самом деле представляющая разработку совсем другой темы, где объект поисков Милана был случайным, побочным результатом, на который не обратили внимание. Сколько он ни бился, найти больше ничего не мог. И прекратил бесполезные поиски.

"Так-то!" – думал Йорг, узнав, что Милан больше не появляется в Институте. – "Ты не там искал, мой бывший любимый ученик."

Не там! А то, что искал Милан, было самой главной из работ самого Йорга. Почти никто не знал о ней. Материалы – все без исключения: разработки, наброски, результаты – Йорг хранил только в своем архиве. Он неприкосновенен: ключом к нему является неповторимый рисунок кожи на его пальцах.

Там, в его архиве, немало. Весьма! Но еще недостаточно, чтобы во всеуслышание заявить о своем открытии, которое сразу поставило бы его на один уровень с Даном, дало ту же силу и авторитет, звание академика и – раньше – право на вторую жизнь: он явился бы обновленным – полным сил продолжить борьбу за то, каким должно стать человечество.

Но теперь все это – тайна тайн! Ни одна живая душа не должна знать после этого расследования, проведенного ренегатом Дзином: все может тогда обрушиться окончательно. "Да, именно так!" – звучало где-то в глубине сознания. Все же, он понимал много больше остальных своих единомышленников.

Все, чего он достиг, надежно спрятано: Милан делал тщетные попытки. Милан! Который когда-то тревожил и в то же время восхищал его своей неуемной, страстной решимостью. Если оказалось, что даже ему нельзя было верить, то кому еще можно верить до конца? Никому!

Тот безумный порыв, заставивший его раз в жизни проговориться, открыть заветное, хранимое в глубочайшей тайне – не повторится. Он никому не покажет, не передаст бесценный материал. Тем более – Милану, которого когда-то мечтал привлечь к этой работе: его одного!

[Глава 64] [Глава 65] [Глава 66] [Глава 67] [Глава 68] [Глава 69] [Глава 70]

[Оглавление]