Борис Мир. Данэя. Часть VIII. Глава 68

С самого начала дискуссии Йорг будто ушел в тень. Ни следа той активности, которую он проявил на суде; он следовал давно задуманной тактике: показать, что генетики защищают не свои, узкопрофессиональные, интересы – они лишь часть человечества, на чьи интересы покушается Дан. Пусть выступают другие – те, кто непосредственно не связан с ними.

Заслушивались речи тех, кто комментировал выступление Дана, давая его анализ со всевозможных точек зрения. Одни выражали согласие со всем сказанным Даном – таких было достаточно: слова Дана подействовали на очень, очень многих. Другие, в составе которых преобладали социологи, хирурги, специализировавшиеся на пересадках, биокибернетики, сексологи – обрушились с резкой критикой на учение Лала; ни одного генетика – поначалу среди них.

Так было первые дни, когда впечатление от речи Дана полностью сохраняло силу. Затем накал страстей несколько спал. В выступлениях зазвучали другие ноты. Более спокойно, но куда, с точки зрения Йорга, действенней, высказывались отдельные сомнения в каких-то частных сторонах, деталях, штрихах аспектов практического осуществления поставленного Даном вопроса. Указывались трудности, которые были и могли возникать; перечислялись задачи, которые казались неотложными.

Йорг ждал выступления Арга, но тот молчал: видимо, не решался одним из первых нанести удар по учителю. Но и без него дело шло близко к тому, что ждал Йорг.

Полная победа невозможна: это он совершенно понимал слишком давно. Отступление неизбежно; главное – на каких позициях удастся закрепиться, что сохранить. Превосходно то, что эти выступления не были специально подготовлены или согласованы с Советом воспроизводства – то-есть с ним: во многих звучало немало сочувствия, понимания и веры в необходимость осуществления идей Лала и Дана, но... Эти "но" как бы постепенно сводили на нет основные идеи, давали массу оправданий отсрочки немедленного осуществления их. Конечно, нельзя было отрицать и заслугу умело построенной контрпропаганды, делавшей упор на слишком прочно укоренившиеся взгляды: сейчас дискуссия показала, насколько глубоко – они непрерывно давали себя знать из-под того, что было вызвано свежим впечатлением от слов Дана.

...Но слишком долго Йоргу отмалчиваться не дали. Был задан вопрос об обнаруженной им причине смерти младшего сына Дана и Эи. В своем выступлении он изложил факты, только факты – беспристрастно, без каких-либо выводов.

В качестве его оппонента выступил Дзин:

– В своей обвинительной речи на суде профессор Йорг заявил, что смерть младшего из детей Дана и Эи наглядно демонстрирует, к чему приводит воспроизводство без основанного на методах генетики подбора родителей, тем более – когда один из родителей несет гены "неполноценного". Один из трех – если бы не погиб, наверняка стал бы отставать в развитии: правильный генетический подбор дает лишь одного из десяти.

Первое – один из трех: три – слишком малое количество, чтобы на основе его делать вообще какие-либо выводы о вероятности доли. Не думаю, что профессор Йорг станет отрицать это.

Второе – один из десяти: при генетическом подборе, дающем надежный, стабильный результат. Удивительно стабильный! Разве с того времени, когда рождение детей передали роженицам, генетика не продвинулась вперед? Продвинулась – и немало. А в области возможности оптимизации подбора пар? Также. Но удельный вес детей, отстающих в развитии, которые пополнят число "неполноценных", остается на том же уровне. До невероятности странно!

Мы еще можем допустить, что этот результат – на пределе возможностей генетического подбора: но почему же такие невероятно малые колебания количества тех, кто должен быть кандидатами в "неполноценные"? Расчеты позволят здесь предположить действие неслучайного фактора.

Я предлагаю: провести проверку материалов подбора пар, производимого в разные годы.

Дзин требовал выражения недоверия! Слишком страшное обвинение в лицо Йоргу – крайняя мера, на которую Дан уговорил пойти Дзина: оба не видели другой возможности остановить резкий спад первоначального сочувствия многих идее гуманистического возрождения.

Но такая проверка требовала времени. Необходимо было до предела загрузить суперкомпьютеры Архива воспроизводства; для ускорения Дан предложил использовать суперкомпьютеры и других систем. Его поддержали всеобщим голосованием: вопрос стал острым для всех.

Йорг чувствовал, насколько тяжело ему придется: Дзин – генетик, по сути – он-то знал это – один из самых талантливых. Он не случайно нащупал наиболее уязвимое место в применяемом генетиками методе подбора. То, что из-за специфичности и сложности не могли разглядеть остальные, Дзин увидит обязательно.

Да, подбор основывался на подчинении генетики социальному заказу: появление кандидатов в неполноценные не случайно колебался так слабо. Чем можно будет оправдать отказ от применения методов, снижающих их количество за счет давних и новейших открытий? Ощутимо большими затратами энергии и времени работы суперкомпьютера? Это оправдание годилось вчера: теперь, после начала дискуссии – нет. А оно, к сожалению, единственно возможное. Ведь в действительности – доля кандидатов в неполноценные, раньше диктовавшаяся сложившимися социальными условиями, после ограничения отбраковки продолжала сохраняться на прежнем уровне лишь для того, чтобы поддержать всеобщее мнение, что оно является естественным предельным минимумом, который пока еще не может быть снижен. Да, это делалось сознательно: отступив перед педагогами и педиатрами и дав ограничить отбраковку, никто в Совете воспроизводства не отказывался от мысли, что это явление временное – что, постепенно, все удастся вернуть на свои места.

Комиссия во главе с Дзином начала работу, окончания которой быстро ожидать никак не приходилось. Массив данных, подлежащих обсчету и анализу, был огромен; взаимосвязи между ними – весьма сложны.

Компетентных помощников у Дзина было немного. Альд и Олег тоже были введены в состав комиссии; Милан, не объясняя причины, от вхождения в нее отказался, но в обсуждениях, проводившихся вне официальных рабочих совещаний, принимал активное участие.

Йорг во время дачи комиссии тех или иных объяснений держался спокойно, охотно давал подробнейшие ответы на все вопросы. Подробные настолько, что в них трудно было разглядеть главное.

Но его находил Дзин. Медленно: дело было невероятно не простым и для него. Он знал, что не имеет право ошибиться: если вывод комиссии сможет быть оспорен Йоргом, будет опорочено многое – в первую очередь прежний, естественный способ воспроизводства.

А с другой стороны, складывающаяся в дискуссии обстановка подталкивала к скорейшим действиям. Дзин не щадил себя, перелопачивая и анализируя гигантский Архив воспроизводства. И догадка его стала подтверждаться. Но действительная картина оказалась куда страшней, чем он предполагал.

Генетики, ведущие воспроизводство человечества, обладали огромнейшими возможностями: анализ большого ряда данных показал, что с помощью подбора они могли формировать качество потомства весьма точно. Если использовать максимум возможностей подбора – вероятность появления отстающих в развитии в пять– шесть раз меньше стабильно существующей. Конечно, она обеспечивалась путем ощутимо большего перебора и обсчета данных, то-есть затрат энергии и времени работы суперкомпьютера. Но это не делалось: возросшие возможности генетиками использовались лишь для стабилизации соотношения будущих интеллектуалов и "неполноценных".

Итак, вывод ясен: человеческое потомство преднамеренно формировалось в соответствии с потребностью существующего социального устройства. В том, чем руководствовались при этом, сквозил голый, грубый прагматизм.

Йоргу не оставалось ничего другого, как признать стабильность качественного состава потомства результатом отнюдь не только случайным. Но, казалось, это его нисколько не смущало.

Да, можно было повысить качество потомства – но какой ценой? На данном этапе, когда столько задач, требующих полной отдачи всех сил и средств? Пока эти задачи стояли как главные, Совету воспроизводства казалось совершенно неуместным ставить вопрос об увеличении затрат для улучшения качества потомства. Оно и сейчас достаточно удовлетворительное, что уже обходится слишком не дешево. Во всяком случае, много удовлетворительнее, чем можно ожидать при воспроизводстве, к которому предлагают вернуться: без специального подбора. Это, повидимому, очевидно для всех и так! Йорг не выглядел растерянным, застигнутым врасплох: аргументы его звучали веско.

"Ищи и учись! Слушай, что говорят друзья – и враги!" – эти слова Лала Дан повторял не раз. "Без специального подбора": Йорг, уж никак не желая этого, сам натолкнул Дзина на ценную мысль – сделать статистический анализ потомства, полученного таким образом. Конечно, в первую очередь, надо взять сведения по детям, произведенным на свет "полноценными" матерями – но таких пока ничтожно мало для достаточно надежного закона распределения: в ближайшем времени эта группа будет еще слишком малочисленной. К тому же, кроме детей Дана и Эи они все еще маленькие.

Но – "без специального подбора"! Существуют такие и среди производимых на свет роженицами: осторожность заставляла оставлять лазейку в строгом генетическом подборе – из-за боязни полной утраты каких-то качеств. Эта группа – хоть и малочисленная по сравнению с остальными – все же значительно превышала рожденных собственными матерями. Почему это сразу не пришло ему в голову? А, ладно – не до того: почему да отчего! Не с ним первым это. Нашел, все-таки, натолкнулся – ну, и хорошо!

Дан поддержал идею Дзина. Оба они сходились во мнении, что при всей напряженности обстановки на дискуссии, усугублявшейся день ото дня, торопиться с докладом комиссии нельзя. В этом они расходились со многими – что обстановка, хоть и со значительными колебаниями складывается не в их пользу: далеко не всем хватало, как Дану, понимания того, что все происходящее – только начало, что победа не придет ни легко, ни сразу, – что борьба предстоит длительная, и необходимо запастись терпением. Продолжающиеся бесчисленные выступления все более укрепляли Дана в этом, далеко не радостном, взгляде.

Результаты исследования потомства со "случайным подбором" оказались поразительными. Да, среди них была больше доля отбракованных, ставших "неполноценными", чем среди остальных: порой значительно, иногда не очень, так как их количество колебалось по годам – но больше всегда. Этого следовало ожидать: такой результат не обескураживал ни Дана, ни Дзина.

Но одновременно выяснилось и то, чего не ждали: среди появившихся на свет от "случайного подбора" было много больше наиболее одаренных людей. Дан с удивление обнаружил в этом списке имя Лала и свое.

И Йорга!

То, что Дзин не публиковал промежуточные результаты работы комиссии, в тактическом плане оказалось весьма ценным: доклад его прозвучал как взрыв и смел впечатление от множества выступлений – в чем-то сочувствующих, в чем-то сомневающихся, без конца уточняющих, – люди снова вернулись к самому главному.

Три кривые на одном графике, который демонстрировал Дзин. Кривые распределения индекса способностей потомства, полученного путем трех методов подбора: основного – применяемого генетиками, оптимального и "случайного".

Первая кривая – почти симметричная. Вторая в правой части, со стороны высоких показателей способностей, полностью вначале совпадала с первой, но пик ее поднимался выше, и левая часть более круто уходила вниз – точка перегиба с этой стороны находилась гораздо ниже, чем на первой кривой. Площадь участка, характеризующая вероятность появления тех, кто в прежние времена подлежал обязательной отбраковке, была в несколько раз меньше.

Третья, сильно асимметричная, с более низким пиком, сдвинутым влево, к высоким показателям, и наиболее высоко лежащей пологой левой часть кривой. Но и правая, довольно пологая, часть лежала выше слившихся участков двух первых кривых.

Все перед глазами – вот! Смотрите! Думайте! Делайте выводы! А чтобы еще понятней было – на кривых точки с выносками; на них – имена тем же цветом, что и кривая. Конечно, только с правой стороны, где абсциссы соответствуют высочайшим интеллектуальным индексам.

Доклад Дзина проходил в присутствии почти полного состава Академии Земли и Высшего совета координации. Дзин обстоятельно излагал результаты – ничего не комментируя, спокойно, даже несколько сухо. Все и так было ясно из сказанного им. С выводами он и Дан выступят позже, после представителя Совета воспроизводства: им скорей всего будет Йорг.

После того, как Дзин кончил, наступило молчание – люди не могли сразу придти в себя: настолько невероятным казалось многое из сказанного Дзином.

– Кто выступит оппонентом от лица Совета воспроизводства? – наконец спросил председатель дня дискуссии.

– Я! – Йорг поднялся с места. Белый как мел, он шел твердо: глаза его мрачно сверкали.

– Я предвижу обвинения, которые нам – мне и моим коллегам – хотят предъявить академик Дан и его сторонники. Часть их уже высказал Дзин во время проведения расследования.

На первое, в чем нас хотят обвинить, я уже тогда отвечал – в том, что нами искусственно поддерживалась доля потомства, не способного к интеллектуальному труду. Так ли это?

Боюсь, что кривые, выставленные Дзином, лишний раз подтверждают нашу, а не его правоту. О чем говорят слившиеся правые части кривых, соответствующих применяемому и оптимизированному отбору? О том, что оптимизацией нельзя увеличить количество самых способных – гениев, главных двигателей научного прогресса. Можно добиться снижения численности не способной к труду части потомства, которая после неоправданного ограничения отбраковки путем неимоверных усилий дотягивается педагогами до минимально необходимого уровня развития.

Так почему же мы не снижаем их долю, если имеется средство? Да потому же, из-за чего не считаем необходимым иметь в ежедневном меню деликатесы. Мы можем их иметь – если захотим: но мы не хотим, так как понимаем неоправданность, нерациональность подобного расхода труда и энергии. Расход энергии и времени работы суперкомпьютера при существующем подборе весьма и весьма велик: производится переработка огромного массива генетических данных. Оптимизированный подбор увеличивает этот расход многократно: в несколько раз более того, насколько сокращается появление малоспособных.

Когда человечество переживало тяжелейшие времена кризиса, могло ли даже придти в голову – потребовать резкого увеличения расходов на воспроизводство? Нет, конечно: никто не поддержал бы нас. Потом было строительство гиперэкспресса, потребившее мобилизации абсолютно всех ресурсов: создание его знаменовало начало постановки все более грандиозных задач – все знают, каких. Поэтому и тогда мы не требовали дорогостоящих изменений, необходимых для оптимизации отбора: их, безусловно, не утвердили бы.

Но мы воспользовались тем кратковременным периодом между отлетом и возвращением Тупака, когда условия позволили нам получить относительно большой ресурс энергии: на это время падает максимум потомства от оптимизированного подбора.

Напрасно некоторые думают, что – для нас – кривые, представленные Дзином явились откровением. Нет! Это хорошо известные нам факты, на которых мы и базируемся, применяя именно существующий метод подбора: оптимизированный подбор был тогда широко применен и изучен нами.

Не давая увеличения наиболее талантливых, он обеспечивал снижение числа неспособных за счет недопустимо большого увеличения затрат, – Йорг не уставал повторять этот аргумент, все еще, как он убедился по выступлениям на дискуссии, существенный для большинства: первоначальный страх его на этот счет уже прошел. – В целом, он был очень невыгоден, а потому – неэффективен.

Второе: знали ли мы, что отсутствие подбора, или как его чаще называют – "случайный подбор", дает большее количество талантливых? Безусловно! В какой-то степени "случайный подбор" применялся и из-за этого, хотя главной цель было, как все знают, сохранение качеств, потенциально полезных в будущем, которые могут быть полностью отсечены при направленном отборе.

Да, знали! Знали все: не только об увеличении вероятности появления талантливых, но и резком росте рождения тех, кто по уровню своих способностей подпадал под отбраковку. – Йорг старался выражаться осторожно: необходимо было считаться с тем, что идеи Лала проникли в сознание все же очень многих. – Это поистине страшный фактор, имевший решающее значение: возврат к нему создал бы появление недопустимо большого количества неполноценных... людей, – выдавил Йорг из себя.

– Когда-то человечество нашло разумным пойти на существующее разделение функций в зависимости от уровня способностей, дающих возможность и малоспособным приносить пользу человечеству. Но порядок, базирующийся на этом положении, имеет свои пределы: он может обеспечить полезное применение отнюдь не бесконечному количеству этих людей. Существующий сейчас метод подбора является наиболее соответствующим тому потребному количеству их, которое может быть использовано человечеством. Остальные – что делать с ними? Они превратятся в паразитический придаток общества, чье бесполезное существование будет недешево стоить ему: то-есть снова возникнет проблема, от которой когда-то удалось уйти. Это с одной стороны.

С другой: повышение числа наиболее талантливых людей при отказе от подбора. Конечно, на фоне увеличения числа малоспособных – это увеличение выглядит намного скромней. Однако: единственный гений способен сделать то, что не сделает множество обычных ученых.

Так – но не совсем. Талант и гений – не одно и то же: гения определяет не только уровень способностей, но и их соответствие стоящей перед ним и его современниками задаче. Едва ли не главная из необходимых ему способностей – мыслить нетривиально: именно это дает возможность разглядеть и понять то, что не в состоянии другие, занимающиеся тем же. Но без них – огромного материала, добытого и накопленного ими, горы фактов, мелких догадок и отвергнутых гипотез, без пройденных ими ошибок – гений появиться не может: он делает лишь завершающий шаг. И так почти всегда.

Мы знали и это. И не считали, что эффект увеличения числа наиболее талантливых сможет перекрыть колоссальный ущерб от содержания без всякой обратной отдачи недопустимо большого количества неспособных.

Итак: где выход из противоречий применения эти двух методов? Да именно в том, что в данном случае представляет собой золотую середину: воспроизведение с подбором на применяемом уровне. Аргументы, которыми мы руководствовались, и которые я сейчас изложил, казались нам предельно убедительными и таковыми продолжают оставаться и сейчас.

Я сказал все!

"Клянусь говорить правду, только правду, и всю правду!" – гласила формула старинной судебной присяги: Милан хотел произнести ее вслух, крикнуть громко на весь Зал конгрессов, бросить в лицо Йоргу.

Тот говорил правду – но не всю. Не говоря неправды – утверждал ее. Йорг знал ее: подлинную, истинную правду, которая была известна считанным лицам.

Даже Милан, его любимый ученик, не знал почти ничего. Не знал наверняка и то, что чувствовал, о чем догадывался, руководствуясь лишь тем, что когда-то неосторожно приоткрыл ему Йорг.

В самом деле: зачем гении Йоргу? Кризис был "благодатным явлением", во время которого человечество стало внутренне перерождаться, " освобождаясь от наследства своего животного происхождения". От таких "ненужных эмоций", как любовь и "прочая чушь, отнимающая время, силы". То, что появилось стихийно, стало поддерживаться сознательно.

Почему слились правые ветви кривых обычного и оптимального подбора? То, что генетиками велись работы по интенсификации выхода максимально талантливых, Милан знал: темой диссертации одного из бывших друзей, тоже аспиранта Йорга, был какой-то мелкий подраздел этой задачи. Так что Йорг не мог не знать, чем занимаются генетики. О, если бы он не был связан данным Йоргу обещанием!

Не поспешил ли, все-таки, Дзин с докладом? Надо было еще покопаться – сделать более тщательный анализ по годам. А впрочем, он и так переработал весь материал Архива воспроизводства: если там что-то есть, то наверняка было бы обнаружено.

... Там? А если есть – но не там? Где? В архиве института? Может быть!

Осторожно намекнул Дзину на необходимость проверить архив Института генетики. Для этого не требовалось никакого разрешения: профессиональный бойкот не лишал возможности доступа к нему. Но Дзин отказался:

– Незачем. Главное сделано: интерес вновь заострен на основном вопросе. И большего пока мы не добьемся.

Весь смысл проделанной им немалой работы был для него пока в сиюминутной возможности направить дискуссию в нужное русло. Зачем нужна еще проверка архива Института генетики – этого он не понимал, а Милан не мог высказаться более открыто.

Но он не мог и остановиться: хотелось хотя бы для себя до конца разобраться в Йорге. В Институте генетики Милана приняли, как зачумленного: все старательно не замечали его, спеша мимо, пряча глаза – но он непрестанно чувствовал взгляды, буравящие спину.

[Глава 64] [Глава 65] [Глава 66] [Глава 67] [Глава 68] [Глава 69] [Глава 70]

[Оглавление]