Борис Мир. Данэя. Часть VII. Глава 62

– Видишь: он согласился без колебаний. Ну, как теперь?

– Обсуждать больше нечего: давай связываться с Дзином.

... – Что вас интересует?

– Ты занимался проблемой исправления отставания в развитии.

– Я лишь пробовал начать.

– Но кое-что ты опубликовал, сеньор.

– Ну, и что?

– Нас интересует неопубликованная часть материалов.

– Зачем?

– Чтобы продолжить.

– Кто вам даст это делать?

– Мы не будем спрашивать у Совета воспроизводства.

– Вас будет ждать то же, что и меня, если бы я не прекратил эту работу.

– Профессиональный бойкот: мы это знаем. Он и так неизбежно ждет нас в ближайшие дни.

– За что?

– Мы участвовали в событиях на "Дарвине" вместе со спасателем Ги.

– Ах, вон оно что!

– Через несколько дней ты будешь отрезан от нас. Мы хотели успеть получить от тебя материалы и выслушать тебя самого.

– Я должен подумать.

– Но...

– Я должен подумать! – повторил Дзин. – Оставьте мне, на всякий случай, ваши позывные. – И он выключил обратную связь.

...И снова огромный зал Института воспроизводства, полный генетиков – как тогда, когда они сидели среди других, судивших Милана: сегодня они там, где стоял он.

– Предатели!

– Им нет места среди нас!

– Сейчас, когда мы как никогда должны быть едины перед лицом покушения на великие принципы, базирующиеся на нашей науке, необходимо очистить свои ряды от таких, как они: такие – не могут быть генетиками! – Йорг, произнося эти слова, окинул их уничтожающим взглядом.

Но Альд сразу ответил:

– Ошибаешься: были, есть и будем!

– Чем вы сможете заниматься без нас, позвольте узнать?

– Твой бывший ученик подсказал неплохую идею: исправление отставания развития детей. Мы будем втроем – вместе с ним – заниматься этим.

– Безнадежная задача!

– Нет! – возглас был из заднего ряда, и оттуда к возвышению двинулся человек. Дзин! – Задача – не безнадежная! Ты это знаешь не хуже меня, профессор Йорг.

– Твой же отчет...

– Мне сейчас стыдно вспоминать о нем. Ты сделал все, чтобы я сам прекратил исследования и прикрыл свое отступление этим позорным отчетом. Ты грозил мне тогда всеобщим бойкотом – как потом женщине-педагогу, первой сделавшей попытку стать матерью. Что же теперь ты не грозишь этим им? А, Йорг?

– Ты...

– Я буду с ними. Я ознакомлю их с тем, что успел когда-то, и о чем думал и сумел понять потом. Они начнут не с нуля. Нет: не они, а мы – потому что я вернусь к этой работе, буду делать ее вместе с ними. Можешь ставить на голосование объявление профессионального бойкота и мне. Я больше не боюсь – теперь я не буду один.

– Дзин, ты поддаешься минутному порыву! – Йорг был бледным: Дзин не чета этим двоим – такого страшно терять.

– Я дам тебе в будущем возможность убедиться, насколько обдуманно я поступаю сейчас. Голосуйте!

"Он слишком много знает того, что Дан постарается использовать против нас," – стучало в висках у Йорга. – "Слишком, слишком много!" Такого удара он не ожидал.

– Нашему полку прибыло, Капитан: принимай пополнение! – весело произнес Ги, пропуская вперед троих незнакомых Дану мужчин. – Те самые генетики. Вызови Милана: пусть придет!

– Позволь: но ты говорил только о двоих?

– Прошу простить его, – сказал Дану самый старший из вошедших. – Он не знал: я лишь сегодня присоединился к ним.

Милан появился почти сразу.

– Они! – радостно узнал он тех, кто отказался голосовать за бойкот ему. – А сеньора – я не знаю.

– Дзин, коллега. Будем знакомы!

– Дзин?! Тот самый?

– Именно. Что тебя удивляет? Ты задумал дело, которым я когда-то начинал заниматься – и я решил: мне стоит тоже к этому вернуться. Ты ведь не против?

– Я?!

– Ты! Тебе же, как я слышал, эта мысль пришла в голову без моей помощи.

– С ее, – указал Милан на Дэю, стоявшую позади Дана.

– Я думал, ты сам.

– Нет же: это – она. Спросила меня: если кому-то плохо, разве не должна придти наука на помощь?

– Браво! Значит, нас – не четверо, а уже пятеро. Ты будешь заниматься этим?

– Да! Когда вырасту.

– А мы и сейчас найдем тебе дело – помогать своими вопросами: а вдруг тебе снова придет в голову отличная мысль? – Дзин, наконец, улыбнулся.

Скоро загорелся сигнал вызова на браслете Дана: Ева и Ли сообщали, что летят в Звездоград.

...Ева была радостно возбуждена – и сразу же заговорила о причине. Кажется, найден удачный способ решения главных педагогических трудностей, возникших после ограничения отбраковки – резкого увеличения нагрузки, связанного с необходимость дополнительно заниматься с наименее способными детьми.

– До чего же вы додумались?

– В том-то и дело, что не додумались – а натолкнулись: на старинный метод, применявшийся еще в ХIX веке – ланкастерское взаимное обучение. Педагог занимается с наиболее способными учениками, – те, в свою очередь, с менее способными. Мы эту систему используем частично: ведем основные занятия со всеми, а в дополнительных – ощутимую часть передаем более способным ученикам. Результаты, в общем – обнадеживающие.

Но, пока, подобная система опробована лишь на ранних стадиях обучения – до того, как дети распределены по учебным заведениям в соответствии с уровнем их способностей. Чтобы найденную систему осуществить последовательно требуется вообще исключить комплектование учебных групп по уровню способностей – придется пожертвовать тем, что более способные заканчивали обучение раньше других. Необходима полная реформа системы обучения в отношении этого.

– И ты видишь в этом радикальное средство ликвидации разногласий в среде педагогов?

– Ну конечно! Большинство опять будет с нами, как во время борьбы против отбраковки. А что?

– Я вижу еще один аспект, не менее важный: будет сглаживаться непонимание людей с разным уровнем способностей. Мы недостаточно обращали внимание на это: слишком многое изначально коренится и в подобном группировании во время обучения.

– Нужно добиваться введения совместного обучения. Пусть для педагогов это будет продолжением прежнего движения.

– Сначала – более радикальные вопросы, но об этом мы тоже не забудем: то, что ты нам сообщила, уже вторая удача сегодня.

– А первая? – спросил Ли.

– Он вам расскажет, – кивнул Дан в сторону Ги.

Разговор перешел на предстоящий суд над Ги, и Альд стал рассказывать об опытах, производимых на "Дарвине". Дзин порой коротко комментировал его слова.

– Не только в космосе производят подобные опыты. И – не только над неполноценными.

– То-есть?

– Пользуясь почти бесконтрольным управлением всем воспроизводством человечества, они ведут подбор пар таким образом, чтобы сохранить требующееся качество потомства.

– ?

– Более или менее стабильно поддерживается появление необходимого количества людей с отставанием в развитии – которые могут быть отбракованы. Количество их превышает вероятный, с моей точки зрения, минимум, который может быть достигнут за счет подбора. Похоже, специально делается – в целях нормального функционирования общества, как они выражаются. Впрочем, это пока лишь догадка: у меня очень мало фактов – лишь то, что сохранилось от времени до появления того злополучного отчета. Потом я был отстранен от прямого участия в делах воспроизводства.

– Если мы добьемся допуска к Архиву воспроизводства, смог бы ты доказать свое предположение?

– Возможно, что да. Но будет ли в этом смысл? У них ведь найдется немало контрдоволов.

– Каких конкретно?

– Воспроизводство совсем без генетического подбора пар вряд ли даст меньшую долю детей, отстающих в развитии, – боюсь, тут они будут правы: это слишком вероятно.

– Скажи, Дзин: как ты думаешь, почему они стремились сохранить необходимое количество неполноценных за счет отбракованных, а не потомственных? Ведь потомственные обеспечивают более высокие функциональные качества?

– Безусловно.

– И все же...

– Мне трудно будет ответить на твой вопрос, академик Дан. Но, думаю, дело в том, что преимущественное применение потомственных в настоящее время еще невозможно. Ты сам не раз повторял, что Лал Старший говорил: существующее неравенство не воспринимается как социальное явление. Внешне: прежний строй, основанный на всеобщем социальном равенстве, вошедшем в плоть и кровь сознания всего человечества – сохранился. Неполноценные – лишь печальное исключение. Возникшее только благодаря отсутствию способностей, позволяющих стать полноценными членами общества: это – их беда, и только. Они рождаются, как и все, и вначале ничем не отличаются от других в смысле будущих возможностей. И за счет этого – сохраняется иллюзия существования социального равенства. Иначе – пока невозможно.

– Но ты считаешь: со временем – если существующий порядок не исчезнет – преобладающее использование потомственных может стать возможным?

– Боюсь, что да. Социальное равенство уже может перестать казаться неотъемлемо необходимым принципом существования человеческого общества. Но сейчас – еще прошло слишком мало времени для этого. Пока еще – держится иллюзия существования всеобщего социального равенства, – повторил Дзин. – Ты улыбаешься: почему?

– Ты будто повторяешь слова самого Лала.

– Я ведь много думал об этом. Мне почему-то хотелось помочь тем людям, которые не могут становиться полноценными.

– И у тебя были – эти мысли – еще до того, как ты узнал идеи Лала?

– Были. Но его идеи позволили им приобрести четкость. Если бы я не боялся оказаться в одиночестве... Не пойми меня превратно: то, чем я занимаюсь, настолько специфично, что понять его по-настоящему могут только мои коллеги. И Йорг в свое время сумел таки сломить меня, – к счастью, не до конца.

– Ты провел немало слишком нелегких лет.

Дзин кивнул: казалось, он исчерпал сегодня все силы, и даже говорить уже ему было трудно. Вероятно, ему следовало отправиться домой и заснуть, но он продолжал сидеть: уходить не хотелось – сегодня как никогда не чувствовал себя тоскливо одиноким.

– Ты вовремя пришел к нам: то, что ты сказал, поможет мне в выступлении на суде. Многое понимаешь: возможно, даже то, о чем Лал имел возможность лишь догадываться. Надеюсь, ты не откажешь мне ответить еще на некоторые вопросы?

– Только не сегодня.

...Милан почти не принимал участие в общем разговоре, поэтому мало кто обращал на него внимание: никто не заметил, как блеснули его глаза, когда услышал он первые же слова Дзина. Если бы он не был связан обещанием, данным Йоргу, не считал бы себя обязанным скрывать то, что раскрыл тот во внезапном порыве откровенности!

Конечно: Дзин и не подозревал, что то – всего лишь подозреваемое им – давно отчетливо осознавал Йорг. И возможно – не один он. Но Йорг – хотел. Хотел продлить существующий социальный порядок: чтобы мысль о равенстве успела превратиться в анахронизм.

Тогда – можно было бы перейти на преимущественное использование потомственных. Или на сплошное. А те – кто, все же, отставал бы в развитии, даже если бы системой подбора пар удалось свести их количество к предельно возможному минимуму? Их: продолжали бы использовать? Или, считая мало пригодными по сравнению с потомственными, просто уничтожали бы? Весьма возможно! Чувство жалости – то, что таким, как Йорг, совершенно не знакомо: ледяной взгляд его глаз вдруг живо возник в памяти.

А – несмотря на его, Милана, молчание – правда найдет себе выход: уже находит! Даже если Йорг лишь раз в жизни, только одному ему, раскрыл свое кредо – сущность его, вытекаемая из творимых дел, не может быть не обнаружена.

Лал понял слишком многое, но, не будучи генетиком, мог о некоторых вещах лишь догадываться – Дзин в состоянии доказать их. Милан с восхищением смотрел на него; колебания, мысль о собственном приоритете, о славе – казались страшно далекими, непонятными: об этом совершенно не хотелось вспоминать.

[Глава 59] [Глава 60] [Глава 61] [Глава 62] [Глава 63]

[Оглавление]